Обрати меня в свет. Отведи от меня беду.
Я иду через лес, через белую ночь иду.
Это самая-самая длинная ночь в году.
И она уже близится к середине.
Значит, с первым лучом начнёт прибавляться день.
Все чудовища возвратятся обратно в тень,
Заплутавший в тумане увидит родной плетень
И дымок над трубою. И вспомнит своё имя.
Побывавший на той стороне не вернётся тем,
Кем туда уходил. А куда уходил, зачем –
Не пытай. Половиною он ещё в темноте,
Из которой пришёл. И пребудет навек отныне.
Ты отрежь ему хлеба, налей ему молока.
И да будет рука твоя ласкова и легка.
Обними его крепко и больше не отпускай.
Обрати навсегда к оставшейся половине.
Всем, стоящим над бездною, надо, чтоб их ловили.
Что же я снова вижу сети, да не иду?
Белый снег заметает мир по кресты и шпили.
Это самая-самая длинная ночь в году.
Скоро, скоро нам посветлеет, моя печаль.
Птица с голосом феи, меткостью палача,
Как давно ты сидишь – когтями в моих плечах,
Остроклювая, ковыряешь в моей грудине?
Отчего мне не больно – до смерти всё равно?
Или ты меня просто съела давным-давно?
Я запомнила: героиня в одном кино
Говорила, что сердце ровно посередине.
Я потерянный мамонтёнок на белой льдине.
И плыву я сквозь волны и ветер, пою и жду.
Где ты, мама-любовь? Я не помню своё имя.
Я так долго плыву и не помню своё имя.
Это самая-самая длинная ночь в году.
Белый мир. Белый бал. То ли правлю, а то ли сплю.
Я давно никого не славлю и не гневлю.
Я иду. Надо мною – снег. Я его ловлю.
И снежинкам бывает надо, чтоб их ловили.
Только я не ищу сверкающую блесну.
Только песенкой этой тихо в ночи блесну.
Допишу её до рассвета – дождусь весну.
Да пребудут со мною все, кто меня любили.
Вера Сухомлин